Быть светом: 23 июня - день Всех Святых

Среди двух воскресных дней, в которые отмечаются у нас праздники Всех Святых (в этом году – 23 июня) и Всех Святых, в земле Российской просиявших (в этом году – 30 июня), особенно интересно немного поговорить об этом феномене – святости.

Наша церковная служба святым предполагает чтение двух отрывков – из Апостола и Евангелия. В них и содержится искомое содержание – кто такие святые. Евангельский отрывок – это Нагорная проповедь. Ее рефрен – счастливы творящие добро, даже если за это они страдают и терпят лишения.

Текст Апостола этого дня (читается фрагмент 11­й главы Послания к Евреям) исключительно красив. За небольшим комментарием он вполне понятен по­-церковнославянски, более того, в русском переводе он лишается музыкальности и пафоса величественного гимна героям Ветхого Завета, этаким рыцарям без страха и упрека, которые «…верою победиша царствия, содеяша правду, получиша обетования, заградиша уста львов; угасиша силу огненную, избегоша острия меча, возмогоша от немощи, быша крепци в брани, обратиша в бегство полки чуждих…».

Но вторым голосом в этом гимне звучит напоминание, что торжество святых, Авраама, Моисея, Иисуса Навина, Ильи пророка и других, в принципе, не единственный признак святости. Другие герои (да и упомянутые выше) «камением побиени быша, претрени быша, искушени быша, убийством меча умроша, проидоша в милотях и козиих кожах, лишени, скорбящи, озлоблены» («озлоблены» – в славянском не «побеждены злобой», как мы понимаем сейчас это слово, а – «терпящие от злых»). Они жили, «в пустынях скитающися и горах, вертепех и пропастех земных». Их гибель тоже стала признаком силы Божией и силы идей, которые святые исповедовали – даже до смерти.

Тонко чувствовавший библейскую поэзию Пушкин прямо цитирует этот отрывок в своем «Бог помощь вам, друзья мои…», завершая его прямой цитатой с пожеланием помощи Божией тем, кто после 1825 года оказался «в мрачных пропастях земли».

Могут сказать, что Пушкин чересчур смело сравнивает себя и свое окружение со «святыми всеми». Более того, он не забывает попросить «Бог помощь» и тем, кто «на пирах разгульной дружбы, и в сладких таинствах любви».

Имел ли право «наше всё» так говорить?

Как ни странно, но имел. Момент счастья, как прекрасно знал Пушкин, – это миг, радость, в которой надо уметь видеть подарок, подкрепление перед неизбежными черными полосами в жизни. Сохранение себя, трезвение в миг эйфории, не потеря в счастье человеческого облика (а об этом не грех и попросить: «Бог помощь!») – залог того, что мы сохранимся «в бурях, и в житейском горе». А мужество в перенесении тягот, способность при этом сохранять высокие человеческие качества – и есть та самая святость. Она, собственно говоря, состоит в умении помнить о Боге и поступать по­-божески, когда обстоятельства к этому, прямо скажем, не располагают.

Человеку иногда – но хоть раз обязательно – дается радость. Не обязательно радоваться до небес, лишь проходя как по суше по дну морскому – большинству такая радость дается «в сладких таинствах любви» и «на пирах разгульной дружбы». И эта радость – тоже от Бога, и тоже свет, и тоже, в каком-­то смысле – святыня, только не заслуженная нами, а дарованная просто так. Так мы получаем опыт – как это, гореть, сиять, дарить радость другим. Иногда, когда нам хорошо, – это очень просто. Это еще не святость.

Задача, собственно, данную нам радость, счастье уметь помнить в иных обстоятельствах. Быть счастливыми, когда нас гонят, поносят, злословят. И вот тогда миловать, прощать, утешать, любить.

Собственно, это и есть святость – быть светом среди тьмы.

Павел ИВАНОВ, «Тверские ведомости» pavel­ [email protected]